| Алексей Сычев | |
|
ПИЛА (маленькая ночная серенада для тубы с оркестром) Вступление (исполняется хорошо одетым солистом Большого театра) Однажды было лето, и автор этих строк, посеяв в феврале то, чему не вышел прок (однако — вышли сроки), известное пинал, с достоинством сороки дешевенький журнал листая на досуге, весьма уже весь мо... — весь мокрый от потуги на оное письмо! — и думал: "Бляха-муха, как странно я живу! Воистину — пирдуха во сне и наяву! Чем плавать по жаре в ню и внюхиваться в них — отправлюсь-ка в деревню, исполненный одних высоких! устремлений изящное объять — от носа до коленей! — не стукаясь об "ять" башкою и буколик бежа — им свой черед!.. И вот он свой до колик. Читатель мой, вперед! (дирижер выхватывает парабеллум, первая скрипка падает в обморок...) Максим Перепелица, в запале и пылу решив перепилиться, купил бензопилу. И, как японский воин, с отвагой не гнилой — взмахнул бензопилой он, взмахнул бензопилой!... (пауза) А мимо шла девица (стройней веретена), Максим Перепелица присел аж: "Вот те на! — изящна, круглолица, черты ее милы"... — и стал перепелиться отдельно от пилы: то перья расправляя, то подымая хвост... — "Теперь я уLOVEляю, насколько был непрост... вернее — глуп... Но — баста!" — резов, что твой корнет, он барышню сграбаста... — А может быть, и нет. (думайте, что хотите) А, может быть (и даже, скорее всего, так) — подъехал в экипаже с учтивым "Guten Tag!" И внутреннему ЁКУ спустив остаток сил, надушенную щеку слезою оросил: "Я есть Перепелица, о, мой любезный ФРУ! Я быть повеселиться... (что хотим, то и думаем) но что-то не допру от вывиха и свиха в суставах и балде: со мною ты, чувиха, сегодня или где?... (потасовка в партере, контрабасист насилует арфу) А может быть (и это иного поскорей, хоть пето-перепето — и все же!) — с якорей слетев, как в лесопарке с каштана Винни-Пух, всучил ей по запарке репейника лопух и, следуя Травинке*, утер скорее нос, и лишние травинки смахнул и произнес: "Мой цветик-семицветик, я — добренький герой, я — маленький поэтик с большой бензопилой! Во мне заговорило... я сам не знаю что — все лучшее, что было! О, голубь мой почто... (поиск носовой принадлежности) Почто я хром на рыло, не Пушкин, не Пеле, все лучшее, что было хотел бензопиле отдать на растерзанье — и вот уж не хочу, имея к Вам тарзанье, БИЗОНИЕ!?!?"... Но чу! — (скрип пресловутой мачты, метафизический кашель поручика М.Ю.Лермонтова, вкрадчивый топот нильских гиппопотамов) Возможно, были речи назойливы не столь. Не прыгал он на плечи девице и ПИСТОЛЬ с ПЕСЕТОЙ не звенели посулой за труды, но — травы зеленели... плодилися плоды... подружились подруги... струилися струи... завьюживали вьюги... роилися рои... — и что-то там такое вдыхал и осязал с печальною тоскою герой наш... И сказал: (музыканты рыдают) "Доселе пребывая в душевном неглиже, гвоздями прибивая к доске себя уже, отчаявшись, что все, чем поил себя — испил, и выбрав, между прочим, не худшую из пил, (всеобщий и повальный катарсис, в особенности у котов субтильной комплекции, дирижер стремительно уходит на пенсию) скосил глаза налево — и как бы онемел: О, королева хлева! О, сажа! О, не мел! О... — впрочем, буду проще — о, райские леса, о, кущи — пущи — рощи, о, с хреном колбаса, о, мой змеиный супчик, о, фря средь афродит!... — (свист соловья-разбойника) взгляни на мой костюмчик! — не правда ли — сидит?! — ничуть не мимо кассы, никак не абы как: попсовые лампасы — где хошь! У кадыка-кх! — не петля, но петлица — с гвоздичкой! — и засим, я, минимум, Пелица, а максимум — Максим! (в сторону) — Цыгане и цыганки, небрежно и общо — "Прощание славянки" и что-нибудь еще!" (штудируя партитуру, цыганский придворный табор играет вальс "Амурские волны". Медведи пускаются в пляс, увлекая за собой белочек)... Как поезд под парами, герой пасет момент — уже не за горами маячит хэппи-энд, уже планида гадкой не кажется: сменил пластинку — и догадкой себя осеменил: "Ведь с эдакой матреной пила мне не к селу! Катись она вареной SOSиской!" — и пилу — в пучину! да с утеса! — шалея и шаля... И что-то пел Утесов, а, может, и Шаля... — (ля-ля, ля-ля, ля в набежавшую волну... — оркестр народных инструментов подхватывает небезызвестный мотив. Герой производит торжественное движение, устремленное к даме...) — "Ну вот, теперь, коль скоро былое сожжено, моя Терпи-псих-ора... о, будь же мне жено... — ой, что-то я неважно зачувствовал себя — в глазах темнее аж... но... но, так сказать, любя, надеясь, веря, помня и — что же там еще? — мня-мня... каменоломня... умня себе за ще..." — (ку-ку, ку-ку, ку-ку-ку — герой начинает бредить, слышно, как резвится кукушка)... Пора бы, мой читатель, разуть тебе глаза: кропатель и маратель, хвататель себя за... (за голову — в конечном итоге) — твой слуга покорнейший — о вечном (о вечном!) ни фига не думал, сочиняя куплеты эти все, потея и линяя, и ползая в овсе под блеянье овечье и бычье "му-му-му", ловя за предпредплечье (об этом — никому!) доверчивую Музу, мечтая, в простоте, побить ее по пузу махровым полоте... — (хор мальчиков-зайчиков бодро призывает читателя (он же — слушатель) к гуманности в отношениях с кошками неженского пола) Автор пытается воспользоваться музыкальной паузой Пора, пора, однако, — в спасательный жилет... Какого еще знака не подано? — Вослед изложенному выше положен ход ферзем — к тому, что ниже: мыши, мокрицы, глинозем... — и выпрыгнуть из неловкого положения: Однако — перспективы: какой полет души! сколь лошади ретивы (и этим хороши), сколь бел и аккуратен просторный твой наряд — ни пуговиц, ни пятен, и звездочки горят — надежно и без вони, и кружится в уме: "ой, кони мои, кони, пожалуйста, поме... — (протяжный крик Козерога) Коротко об авторе Живя без документа, с заплатой на заду, он лучшего момента о вечном призаду- маться (маца? — да полно!) не выбрал, кроме как разглядывая порно- графических макак в издании увечном (и, кстати, дорогом!) Какое там "о вечном!" — он думал о другом! Не чувствуя, что в оном (другом) разит овцой, он не был чемпионом, как Пушкин (или Цой) на поприще ваянья созвучий и словес, он — рожа обезьянья! — в Поэзию пролез, как... не сказать при детях, что именно — куда... Туда бы вот и деть их, плоды его "труда!" — (возгласы надменных потомков: Браво! Правильно! Удю-дю!) сплошные как бы позы, хихиканье, нытье! Он даже и до Прозы добрался, но ее — Создателю спасибо! — так и не одолел — само собою! — ибо ДУШЕВНО околел... — и, якобы, в деревню (не к дедушке, отнюдь!) он, якобы, уехал, чтоб как бы отдохнуть... Так пойманный на фальши пускается в бега, о том, что будет дальше не зная НИЧЕГО... — (долгожданная туба выдувает басовый ключ) Автор спасается бегством, попутно преуспевая в искусстве самобичевания, вербуется на галеру и отбывает на остров Коневец. Дальнейшая его судьба неизвестна. КОНЕЦ Август 2000 ___________________________________ * В.М.Травинка — бабушка и целительница, разыскавшая в себе радость. |
Copyright © Алексей Сычев, 2001